Война длиною восемь лет. Почему для казаков так растянулось сражение с Наполеоном?

Что такое казачья «лава» и правда ли, что у нас на Южном Урале была своя кавалерист-девица, – в нашем материале.

– Всего в Отечественной войне 1812 года и заграничных походах против Наполеоновской армии приняло участие четыре полка Оренбургского казачьего войска, – рассказывает историк Владимир Кузнецов. – То, что порой некоторые исследователи насчитывают даже восемь полков, далеко от реальности.

Были задействованы уже существующие первый и второй полки по 600 казаков, сформированы пятисотенный третий полк и тысячный атаманский. То есть всего в военных действиях приняли участие порядка 2000 человек, это десять процентов от общего количества казаков. Остальные продолжали вести хозяйство, охранять границы.

– Приходила разнарядка, сколько требуется казаков, – продолжает Владимир Александрович. – Кто отправится в поход, решало начальство на местах, учитывалось и то, сколько мужчин в семье и как давно вернулся казак из прошлой операции, и другие мелочи. Конечно, были и злоупотребления, но самоуправствовать тут было сложно: многие вопросы решались на сходах, а казаки – это не забитые помещиками крестьяне, они свободно выражали свое мнение и недовольство.

Первый и второй полк, отлично зарекомендовавшие себя в битвах с теми же французами еще в 1807 году, практически всю войну охраняли границы империи на реках Прут и Дунай. Сразиться с неприятелем им пришлось всего пару раз: они перекрывали врагу пути отступления осенью 1812 года. Полки распустили в 1817 – 1819 годах, и только тогда казаков отпустили по домам, к женам и детям.

Третий и атаманский полки в начальном периоде войны не участвовали, так как их сформировали только после манифеста государя Александра I о вторжении неприятеля. Первоначально по приказу военного губернатора Волконского в Оренбургском казачьем войске должно было появиться три новых пятисотенных полка, номерами с третьего по пятый. Комплектовали их казаками со всей губернии, в том числе из Челябинска и окрестных станиц. Но так как на фронт уходил сам войсковой атаман – полковник Василий Углицкий (Углецкий), было решено четвертый и пятый полки объединить и создать атаманский. Третий полк возглавил майор Яков Беляков, а атаманским полковым командиром стал майор Василий Авдеев, а шефом – Углицкий.

Атаман дал имя поселку

Персона Василия Андреевича заслуживает отдельного рассказа. Семья Углицких была широко известна в военных кругах, так как подряд три ее представителя занимали пост наказного атамана Оренбургского казачьего войска. Сами они происходили из старинного рода самарских городовых казаков. Причем занимали высокие посты не потому, что кто-то «порадел родному человечку», а потому, что действительно были достойны этой должности и начинали ратную службу с самых низких чинов.

Василий Андреевич, например, поступил на службу в одиннадцать лет. Прекрасно знал всю Оренбургскую пограничную линию, много раз бывал в походах. Однако высокий статус отца все-таки поспособствовал его карьере: в 12 лет он уже стал хорунжим «за отменную в службе расторопность» и далее быстро двигался по служебной лестнице. Однако самое настоящее боевое крещение Углицкий получил на Русско-прусско-французской войне 1806 – 1807 годов. Уже в чине полковника он проявил себя толковым командиром, благодаря чему на южно-уральских казаков перестали смотреть как на обычных пограничников: в них увидели боеспособную грамотную армию. В 1809-м году скончался его отец, Андрей Андреевич, и по высочайшему решению императора должность наказного атамана перешла Василию. Мирное время оказалось коротким, и уже через три года Василий Андреевич снова отправляется на войну в качестве полкового шефа атаманского полка. Это ему принадлежит идея собрать полки из военных местных национальностей – башкир, мещеряков, тептярей, и эти военные формирования, а их набралось около 30, отлично себя проявили. Умер Углицкий в 1822-м году, дослужившись до генерал-майора. Не сохранилось ни портрета бравого казака, ни памятника. Но его фамилия увековечена в качестве названия поселка в Чесменском районе Челябинской области.

Кстати, чем отличался полковой шеф от полкового командира? Шеф на тот период считался старшим начальником в полку, отвечал как за строевую службу, так и военное хозяйство. Если перенести на современную армию, то его назвали бы командиром полка. Полковой командир, по сути, был его заместителем. Он был наделен большими полномочиями, но очень ограничен в инициативе.

Дорога на Париж

Третьему и атаманскому полкам, в отличие от двух других, пришлось в полной мере вкусить фронтовой жизни. Пути их осенью 1812 года разошлись, хотя первоначально они должны были дойти до столицы, где в случае подхода французов помочь корпусам графа Витгенштейна и маркиза Паулуччи. Атаманский полк до Санкт-Петербурга благополучно добрался и там перезимовал. Главным его сражением стало взятие Данцига (Гданьска) в составе блокадного корпуса Александра Вюртембергского, которое продолжалось практически год. После того как крепость пала, казаки еще год оставались в ее гарнизоне. А полк Якова Белякова развернули и оставили в Нижнем, где в это время формировалось ополчение.

Наши казаки прошли через всю Украину, Польшу, Германию, а осенью 1813 года их перевели в корпус знаменитого атамана Матвея Платова, который отличился тем, что взял в плен маршала неприятельской армии Мюрата (а если верить Лескову, то и тем, что попросил безвестного тульского оружейника усовершенствовать зарубежную блоху). Лейпциг, Веймар, Франкфурт-на-Майне – наши казаки приняли участие в ключевых битвах зарубежных походов. Очень хорошо южноуральцы проявили себя в качестве партизан в тылу врага: держали связь между группировками наших войск, захватывали курьеров неприятеля, нападали на небольшие отряды – в общем, вносили панику и сумятицу. С 1814 года земляки сторожили границы Родины, домой они вернулись только через шесть лет. В зарубежных походах скончался командир полка Яков Беляков. Кстати, чаще военные в то время гибли не от ран, полученных в сражениях, а от болезней, вызванных долгими тяжелыми переходами. Но даже заболевший, казак просил не оставлять его в госпитале, не разлучать с сослуживцами. Впрочем, дело здесь не столько в привязанности к землякам, сколько в ужасной медицине того времени: окажешься в госпитале – и вынесут оттуда вперед ногами.

Вместо гравюр – пушки

Конечно, война затронула не только служилых людей. Даже в таком глубоком тылу, как Южный Урал, работали на победу. Так, на Златоустовском заводе выплавляли пушки: в 1812-м году их сделали 120 единиц, в 1813-м – уже 158. Каждое орудие тщательно проверяла артиллерийская команда из 11 человек на испытательных стрельбах, только качественную пушку отправляли на фронт. Впрочем, увековечили на главной городской площади современного Златоуста не эти пушки, а их более поздних потомков, впервые в стране сделанных из стали.

Кусинцы тем временем делали шести- и двенадцатифунтовые ядра, гранаты. Саткинцы – дробь, шрапнель, брандскугели для полевой артиллерии. В итоге пятая часть всей военной продукции, использовавшейся русскими на Отечественной войне, была изготовлена на наших заводах!


Благородный поступок вскоре после объявления войны совершил атаман Нагайбакской станицы Серебряков: он продал свой дом и часть имущества, а на вырученные деньги снарядил на фронт 53 казака. Об этом стало известно императору, который передал щедрому казаку свое монаршее благоволение.

Кстати

• У казаков было два своеобразных тактических способа ведения боя. Первый назывался «Вентерь», когда небольшая группа воинов заманивала врага в место, где скрывались главные силы. Второй — «Лава» — заключался в том, что казаки атаковали конным рассыпным строем, в результате противник быстро выматывался.
• Ни один южноуральский казак не участвовал в битве при Бородино.
• В отличие от регулярных войск, которые свой обоз перевозили на телегах, казаки пожитки навьючивали на лошадей, в результате повышалась скорость передвижения.
• 398 пушек отлили в Златоусте для нужд фронта в 1812 — 1814 годах (для сравнения: в Бородинской битве было задействовано 640 единиц).