Поиск

Стихи - всегда главные. По умолчанию

18.10.2011 16:29
Автор: Янис Грантс
Достаточно в поисковой системе google набрать «Константин Сергеевич Рубинский», как на тебя «обрушится» море информации – одних ссылок больше пятидесяти тысяч. Что и говорить, для Челябинска этот человек – знаковая фигура. Он поэт, драматург, педагог, организатор культурного пространства, подвижник и чрезвычайно приятный собеседник.
Стихи - всегда главные. По умолчанию*
не наше

 Достаточно в поисковой системе google набрать «Константин Сергеевич Рубинский», как на тебя «обрушится» море информации – одних ссылок больше пятидесяти тысяч. Что и говорить, для Челябинска этот человек – знаковая фигура. Он поэт, драматург, педагог, организатор культурного пространства, подвижник и чрезвычайно приятный собеседник.

Снашим гостем К. С. Рубинским беседует поэт Янис Грантс.

 

Константин, твоё детство не назовёшь обычным: Юнна Мориц посвящала тебе стихи, Дмитрий Лихачёв тепло отзывался о твоих собственных, а Анастасия Цветаева настояла на твоём крещении. Можно назвать ещё несколько выдающихся имён. Когда с юных лет тебе говорят: ты особенный, ты одарённый – это тяжело? Или никакого давления не чувствовалось – только поддержка, только счастье?  Как, вырастая в такой благодатной среде, не повторить судьбу Серёжи Парамонова или, скажем, Ники Турбиной?

 

Быть вундеркиндом – не так уж и приятно, но вундеркинды узнают об этом, когда вырастают и становятся взрослыми. Когда их перестают гладить по голове маститые мира сего (ребёночка, да еще талантливого, приятно по волосам потрепать, да только потом он вырастает, и тёплые ладони с головы куда-то исчезают).

Когда у Робертино Лоретти мутирует и пропадает ангельский голос, пресса начинает его величать «бывшим вундеркиндом». По-моему, нет ничего ужаснее такой формулировки; это как «уже умер».

В нашей стране советская «уравниловка» приносила плоды: к ребёнку, который выделяется, относились недоверчиво. Родителю порой очень трудно смириться с подсознательной мыслью: «Неужели вот этот чужой мелкий пацан в аккуратной рубашечке чем-то впрямь умнее или интереснее моего? Юное, блин, дарование. Да не может этого быть. Наверное, за него мать пишет». Про ту же Нику Турбину ходил неприятный миф, что одному нашему маститому поэту понадобилась собственная дача в Крыму, а родители Ники были крупными ялтинскими номенклатурщиками, вот он и писал за девочку стихи, «раскручивал» её. Про меня тоже говорили, особенно старшее поколение: «Мама пишет». Однажды пожилая писательница в одном литературном сообществе привязалась к моим одиннадцатилетним строчкам — «я хлеб последний разделил с голодным нищим оборванцем»: «С кем ты хлеб делил, сопляк? Что ты можешь о жизни знать?» Пафос чувствовался такой: больно шустёр.

Думаю, если ребёнок действительно талантлив, родителям нужно по мере сил как раз обеспечить ему более-менее «нормальное» детство с драками, двойками и хоккеем во дворе. Не носиться с его талантом чересчур сильно. Талант – сам по себе своеобразная патология (особенно в нашем обществе), с ним непросто. И если еще талантливого ребёнка мучить этим «вундеркинизмом», сознанием исключительности, противопоставлением всему и вся, отдаванием в семь кружков и девять секций ("...должен быть талантлив во всём"!), — думаю, на выходе получится отличнейший невротик.

Как я с этим справился? Лет в 18  я сказал себе: всё, что тебе говорили именитые взрослые, всё, за что тебя ласкали — это ведь был по сути такой колоссальный аванс. Ты шалил, кулаками бил по печатной машинке, а теперь давай-ка серьёзно. Надо оправдывать подаренное. Вкалывай.

 

Оправдывать подаренное, вкалывать… То есть, в своём писательском предназначении ты никогда не сомневался. Речь об этом? Вот некоторые наши общие знакомые из писательского цеха говорят приблизительно так: «То, что я хочу сказать, за меня никто не скажет. У меня на земле – важная миссия». Такие заявления не пугают, конечно, но настораживают. А вот если отбросить ложный пафос, то эта мысль вовсе не кажется глупой…   

 

Я бы подобную фразу произносить не стал. Пафосная. «Важная миссия» — что-то из американских боевиков. Быть может, сказано с таким вызывающим максимализмом… Но всё же. Представим человека, который умеет, ну не знаю, хорошо копать колодцы… Он может сказать: «У меня это просто неплохо получается, копать колодцы». А может так: «Мой высокий жребий, моя миссия — нести людям воду». Я за первый вариант.

Бродский вон свои творения вообще стишками величал. А ощущение метафизики, высоты, глубины должно быть в самой поэзии. 

Это я у одного уральского поэта в несколько ироничном стихотворении прочёл: лирический герой отвечает на вопрос всё того же шестикрылого серафима — я, говорит, по жизни, мягко говоря, неудачник, но по смерти — великий поэт. Вот «по смерти – великий поэт» — это сейчас утешение многих и многих. «Уж через сто лет меня, непризнанного, оценят, вспомнят мои гигантские слова». 

Мне куда ближе тютчевское: «Когда сочувственно на наше слово / Одна душа отозвалась, / Не нужно нам возмездия иного / Довольно с нас, довольно с нас». Кстати, как великолепно тут употреблено "возмездие"!

 

Только что ты упомянул Бродского, Тютчева и современного пермского поэта Георгия Звездина. Три века соединил в трёх, по сути, предложениях. Весомо получилось, зримо. И я вот что спрошу: ты разделяешь мнение, что сейчас наблюдается расцвет поэзии? Или, наоборот, — это всё имитация? А кто из современников тебя не разочаровывает? Тут хотелось бы, чтоб ты какие-то имена своих учеников назвал.

 

Думаю, время тотальной постмодернистской имитации прошло – от неё быстро устали. И сейчас она сменилась попытками сказать в целом какие-то внятные вещи. Даже серьёзные. Поэтому сейчас не в имитации дело, а в том, что разучились говорить. Формулировать. Нащупываем языком «а», «о», мыкаем и мыкаемся. Любая отрытая заново банальность (это не только в литературе, кстати, но, например, в кино) воспринимается как откровение на фоне общего безрыбья и беспамятства. Но и на том спасибо. Всё труднее мальчику и девочке, которые только и научились, что писать стишки без правил синтаксиса и пунктуации, пресловутым «потоком», с агрессивным желанием: пропиарить себя, удивляя читателя тут заковыристой бессмысленной аллитерацией, там матерком, здесь неожиданно вытянутой строчкой, — всё труднее им даётся эта самая имитация, эти исключительно спецэффекты. Халява кончается. Тенденцию усталости от постмодернистских игр отметили уже, по-моему, все, включая самих игроков. В будущее, как это ни банально, я смотрю с надеждой.

Что касается современников. В общем и целом я люблю эстетику «классической школы». Называю ныне живущих. Постарше — Кушнер, Чухонцев, Миллер, Кибиров, Быков, Николаева, Павлова, Херсонский, Цветков, Кружков… Молодые, кто интересен: Кудряшова, Сидейрос, Родионов, Букша, Барскова, Оборин, Кащеев. Горжусь, что последние двое проходили мои мастер-классы в Международной летней творческой школе в Суздале. Упоминаю это не потому, что я «самогордый аппарат», а потому, что ребята действительно выросли в поэтов. Суздальские курсы хороши тем, что там встречаешь и прозреваешь будущих талантов на их ранней стадии, из самой "завязи". В этом году, например, была замечательная девочка Диана Костина. Семнадцать лет. Называю её имя, ибо уверен — о ней еще услышат. Имена же моих подросших учеников, которые приносят мне ныне творческую радость разной интенсивности — вот: Саша Горшкова, Володя Тарковский, Оля Алтухова, Настя Ануфриева, Дана Курская… Всех и правда не перечислишь.

Я вот практически не обременён наставничеством. Да и литературным редактором журнала, в отличие от тебя, не являюсь. И в постановках спектаклей не участвую. Всё вышеперечисленное – это в большей мере творчество или административная работа? Отсюда второе: и в педагогике, и в издательской деятельности, и в театре важен результат. Стремление к результату не разрушает удовлетворения от самого творческого процесса? Или вся моя риторика — от незнания, и никакого противоречия тут нет? 

Наверное, в поэзии результат важен не меньше, чем в театре. Просто написанное стихотворение – самодостаточная вещь, его можно и в стол положить, а в театре спектакль не может существовать без публики. Поэтому театр – это больше работа на «аплодисмент», на смех и слезу конкретных людей, и в нём гораздо легче скатиться и работать «на потребу». Надо суметь миновать это искушение.

Что касается педагогики, тут, как бы так выразиться, процесс и есть результат. Потому что глазищи у детей загораются в процессе. И удовольствие взаимное от общения мы получаем в процессе. Понятно, что когда они что-то сочиняют, тут пока всё не так совершенно, как хотелось бы. Но этим и дорого. Хотя… вот тут меня недавно ученики порадовали. Читали и читали на занятии два часа свои новые произведения, без устали. Это то, что за лето было написано. Дети больше всего вырастают за эти три летних месяца – во всех отношениях. Даже рта мне не дали на уроке раскрыть. Хотя нет – закрыть. Я их с открытым ртом слушал. И был очень счастлив, хотя виду не подавал. В такие минуты хочется сказать кратко: «Всё не зря».

Янис, я как-то не разделяю процесс и результат. У меня результат получается сам собой неплохим, когда я кайфую от процесса. И наоборот, когда этого кайфа нет, по результату это сразу чувствуется не в лучшую сторону. Всё просто.

 

Я знаю, что поэты не очень-то любят рассуждать о вдохновении, об импульсах, побуждающих писать. Но всё же: как рождаются твои стихи? А приоритеты есть в твоём творчестве? Условно: сейчас главное – сделать спектакль «Дюймовочка». Пока я над ним работаю, не приставайте ко мне с «Мёртвыми душами». И новых стихов не ждите…

А сейчас у тебя что главное, кстати?

 

К счастью или к сожалению, я не знаю, но я мультимедийщик. Многозадачник. Многостаночник. Есть вещи, которые двигаются медленно, по капле. А есть — которые динамично. Вот почему они могут наслаиваться друг на друга, идти в "полифонии". Какая-то работа растягивается на год-полтора. А есть такая, что идёт месяц-два. И они вполне могут сочетаться.

Я, кстати, многих людей встречал, которые любят читать по пять книг одновременно. Устаёшь от одной — вдаёшься в другую. Конечно, есть такие книги, которые забирают тебя полностью. Врастаешь в них, как кость в мясо, вообще больше ничего не можешь читать, месяц, другой. Но это бывает не слишком часто.

Я не могу сказать, что у меня сейчас есть что-то главное, а что-то второстепенное. Могу сказать так: есть быстрое, а есть медленное. Есть сиюминутное, а есть вызревающее.

От быстрого к медленному: либретто детского мюзикла "Мальчик-звезда" по Уайльду (написался на одном дыхании, и, мне кажется, иначе быть не могло), цикл детских сказок-притч, пьеса "Герой нашего времени" по Лермонтову, учебник "Няня-поэзия".

Что касается серьёзных стихов, они вообще вне времени и вне этой шкалы. Они — всегда главные, по умолчанию. И рождаются настолько спонтанно, в такие странные моменты, что сам диву даёшься. В этих импульсах нет никакой системы. Строчка одного из последних стихотворений замерцала у меня в голове в тот момент, когда я захлопнул дверь за представителем энергокомпании, снявшим показания с моего счётчика. Почему? Откуда? Что пришло в сцепление? Что аукнулось в подсознании?

 

А вот относительно новые детские проекты – «XXI Облако» и Фестиваль фанатов Николая Петровича Шилова – станут регулярными? Расскажи, пожалуйста, об одном и о другом. 

 

Константы моего общения и работы с детьми — это: литературная мастерская (веду её с 18 лет без каких-либо перерывов), Международная летняя творческая школа ЮНЕСКО в Суздале (веду 11 лет, тоже без перерывов). Проводил два года детский литературный фестиваль в Ханты-Мансийском автономном округе. Вёл мастер-классы в Москве, в Российском Фонде культуры (когда они организовывались под патронажем тех же "Новых имён"). Участвовал в Международном конкурсе педагогов в Крыму, где получил 1 место ("Золотой Глобус"), там тоже приходилось вести поэтические мастер-классы, причём с абсолютно неподготовленными детьми. Очень интересно, кстати. С улочки гурзуфской тебе приводят третьеклашек, и ты должен встать на голову, но чтобы через 40 минут они на чистом листе что-то написали. Желательно, стишок.

Но это всё больше послужной список такой. Что касается "Фанатов Шилова",  фестиваль проводит Челябинская государственная академия культуры и искусств, инициатива кафедры режиссуры театрализованных представлений и праздников и лично её талантливейшего руководителя Александра Мордасова. Я, как мог, поучаствовал в этом начинании с созданием диска "Полного собрания произведений для детей" Николая Шилова. Не могу не гордиться, диск стал лауреатом на Областном конкурсе издательско-полиграфической продукции. Работа была очень плотной, тяжёлой и интересной. Поднимались старые черновики Шилова, архивные бумаги, напечатанные под четвёртую копирку. Часть произведений Николая Петровича пришлось переписывать со старых шумных магнитофонных записей, с записанных когда-то песен к спектаклям на стихи Шилова, некоторые слова приходилось разбирать, прогоняя запись по 5-6 раз. В некоторых случаях варианты стихотворений чрезвычайно разнились, были густо переправлены автором, невозможно было установить более ранний... Эти варианты шли в энциклопедию, как разные редакции. Мне очень помогли супруга Николая Петровича Валентина Васильевна Шилова, композитор Елена Поплянова и, конечно, Александр Мордасов. На диске — мультяшная анимация, там всё бегает, ползает, летает, прыгает - в общем, смею надеяться, Николаю Петровичу понравилось (как не хочется добавлять частицу "бы"). 

Проект "XXI облако" - это, прежде всего, идея Александра Попова. У Попова вообще очень интересный физико-математический лицей: директор пишет стихи и прозу; в гости приезжают лучшие российские писатели — Прилепин, Шаргунов, Басинский, Абузяров; некоторый Рубинский зачем-то ведёт там же литературную мастерскую; и к тому же в лицее проводится литературный фестиваль. Ничего себе физика с математикой, да? Но Попов успевает всё. Так вот,  фестиваль "XXI облако" с большим размахом проходил в лицее еще десять лет назад, на него приглашались такие мэтры, как Виталий Кальпиди, Николай Болдырев, но потом начинание "затихло". Год назад заведующая кафедрой русского языка и литературы Елена Баталова сказала: "А почему бы нам не возродить этот фестиваль?" Я откликнулся, потому что помнил: в Челябинске в том учебном году не осталось ни одного детского литературного праздника. И мы провели городской фестиваль. Кстати, были работы и из области. Первый тур был заочный, после него мы отобрали тридцать деток и работали с ними. Нам очень помогла Ирина Аргутина, она всегда живо откликается на подобные начинания. Из тридцати детей восемь стали лауреатами, около пятнадцати — дипломантами. Сейчас готовим альманах по следам фестиваля. Очень надеюсь, что это предприятие станет регулярным. Даже если и другие фестивали-конкурсы в этом направлении возродятся и обретут второе дыхание, всё равно — подобных праздников много не бывает.

 

Наверняка, тебя переманивали и Москва, и Екатеринбург. В твоих ближайших планах нет смены прописки? 

 

В ближайших — нет. Один раз я сам неосторожно дал повод для разговоров о своём отъезде, и до сих пор каюсь. Незнакомые люди встречали на улице и говорили: «Как, ты еще здесь?» Поэтому, если планы и будут, никому об этом заранее не скажу. (Улыбается). А вообще люблю Челябинск. Одна печаль: на улицах всё больше асфальта,  всё меньше зелени и деревьев. Вот если в городе останется одно последнее дерево, ничего не поделать: буду паковать чемодан. И, наверное, не я один. Но, надеюсь, до этого не дойдёт.