О Николае Десятниченко и "невинноубиенных" гитлеровцах

«Я, Генрих Тивель, поставил себе целью истребить за эту войну 250 русских, евреев, украинцев, всех без разбора. Если каждый солдат убьет столько же, мы истребим Россию в один месяц, все достанется нам, немцам. Я, следуя призыву фюрера, призываю к этой цели всех немцев...» (блокнот солдата, 29 октября 1941 года).

«Люди подыхают от голода, лютого холода, смерть здесь просто биологический факт, как еда и питье. Они мрут, как мухи, и никто не заботится о них, и никто их не хоронит. Без рук, без ног, без глаз, с развороченными животами они валяются повсюду. Об этом надо сделать фильм, чтобы навсегда уничтожить легенду «о прекрасной смерти». Это просто скотское издыхание, но когда-нибудь оно будет поднято на гранитные пьедесталы и облагорожено в виде «умирающих воинов» с перевязанными бинтом головами и руками. Напишут романы, зазвучат гимны и песнопения. В церквах отслужат мессу. Но с меня довольно, я не хочу, чтобы мои кости гнили в братской могиле. Не удивляйтесь, если некоторое время от меня не будет никаких известий, потому что я твердо решил стать хозяином собственной судьбы» (из неотправленного письма погибшего под Сталинградом немецкого солдата).

Накануне на заседании немецкого парламента Бундестага старшеклассник из Нового Уренгоя Николай Десятниченко выступил с речью - о том, что война это плохо на примере погибших на Великой Отечественной немецких солдат. Точнее Георга Йохана Рау, который попал в плен в окружении под Сталинградом и похороненного недалеко от Копейска в родной моей Челябинской области. Десятниченко побывал на его могиле и его опечалило, что о ней не заботятся должным образом, он искренне, судя по всему, считает Рау и миллионы зольдатен унд официйрен просто жертвами войны, которые не могли, мол отвертеться от призыва и необходимости воевать и убивать.
«Невинноубиенные» гитлеровцы, ставшие жертвами «так называемого» Сталинградского котла - вот что он сказал о Рау и ему подобных.

Неудивительно, что большинство взрослых соотечественников, мягко говоря, не поддержали ни оценку Николая, ни его печаль о судьбе немецких захоронений в нашей стране. Если отбросить откровенное хамство и даже оскорбления в адрес мальца, то люди пишут и говорят о судьбах своих родных и близких, кого опалила та действительно бесчеловечная и страшная война; справедливо спрашивают, а что забыл на берегах Волги в нескольких тысячах километрах от дома рядовой Рау; наконец, напоминают о зверствах оккупантов на нашей земле. Всё это правильно, но… Но немногочисленные защитники выступления школьника из Нарьян-Мара всё равно будут возражать, что это его личный опыт, что он провёл школьное исследование и что это на самом деле это просто антивоенная речь.

Вот только на двойку максимум исследовал выбранную тему Николай. Мне, правда, неизвестно, оставил ли письма или воспоминания конкретно рядовой вермахта, невинноубиенный гитлеровец и оккупант Георг Йохан Рау. Но зато за свои почти четыре десятка лет относительно сознательной жизни я прочёл множество писем и книг воспоминаний других также же «жертв» войны. Конкретно для Николая и ему подобных школьников я рекомендовал бы мемуары пилота Ганса-Ульриха Руделя, танкиста Кариуса Отто, комполка Луитпольда Штейдле, рядового Ганса Дерра, офицера Хаупта Вернера, рядового Ханса Беккера, хирурга Ханса Киллиана, офицера Гатлоба Бидермана, унтерштурмфюрера СС Эриха Керна… Это навскидку, на самом деле в Сети можно купить или просто скачать гораздо больше вышеперечисленного. И это не считая легиона сборников архивных документов: письма с фронта, предсмертные послания, личные дневники выживших и убитых немцев.

Их писали очень разные люди с совершенно по-разному сложившейся судьбой. Кто-то был искренним и убеждённым нацистом, кто-то с самого начала нет, многие «разочаровались» в бесноватом Адольфе под Сталинградом или позднее. Но в одном они единодушны. ДО Волги, ДО самого «так называемого» котла война не была для них ни ужасной, ни тяжёлой. Они описывают её как весёлый поход за победой, землёй, рабами, возможностью всласть пограбить, понасиловать и поубивать – в общем побыть нормальным таким и обычным завоевателем. Сомнения у них если и были, то в одном: лишь бы меня не убили, лишь бы не ранили в последнем бою (чтобы «камрады» не расхватали лучшие поместья и самых выносливых и работящих «унтерменьшей»). Даже зимнюю кампанию под Москвой выжившие в ней воспринимали как временную заминку и случайную неудачу. Всё изменили крах плана «Блау» и крушение «Цитадели».

Если бы Николай Десятниченко был добросовестным исследователем, он вдумчиво прочитал бы, например клятву немецкого военнослужащего, которую каждый из таких руделей, кернов и рау приносил и следовал ей пока не стало очень холодно и немного страшно в окопах разрушенного ими Сталинграда, благо, она короткая - никаких тебе многобукв. И красноречивая по смыслу: «Перед лицом Бога я клянусь этой священной клятвой фюреру Германского Рейха и народа Адольфу Гитлеру, главнокомандующему вермахта, беспрекословно подчиняться и быть, как храбрый солдат, всегда готовым пожертвовать своею жизнью». И всё. Буквально ВСЁ. Клянётся не думать и беспрекословно подчиняться. Ни одного слова про законы и обычаи войны, ни про воинскую честь (о которой они так часто потом любили писать в мемуарах), ни даже про Фатерлянд и немецкий народ уберменьшей. Клятва беспрекословно выполнять любые приказы бесноватого преступника, психически ненормального человека и умереть при необходимости за него и по его приказу. Они и выполняли беспрекословно и бездумно. Пока не оказались в том самом «так называемом» котле, пока их не погнали обратно до самого Фатерлянда и Берлина. Поэтому никакие они не жертвы, а преступники и все как один гитлеровцы.

Поэтому война была жестока и ужасна лишь для наших людей – для бойцов и командиров РККА, для тех, кто стал беженцем и тех, кто оказался в оккупации; для всех советских людей, чью жизнь и судьбу разделила и перечеркнула или искалечила навсегда Великая Отечественная война. А к Георгу Йоганну Рау и ему подобным она была просто справедлива.

Если бы Николай хотел рассказать германским депутатам об ужасах войны, ему достаточно было бы процитировать дневник Тани Савичевой и кратко пояснить, кто она такая и когда и при каких обстоятельствах умерла, сколько ей было лет и что никто до сих пор точно не знает, сколько таких же детей хладнокровно и с улыбками убили все эти георги и гансы.

Десятниченко не понял, а ему не смогли или не захотели объяснить, что содержать в порядке могилы тех, кто пришёл не просто покорять нас, а уничтожить физически до самого последнего «унтерменьша» - кто устроил Бабий Яр и Хатынь на нашей земле, кто со смехом кидал гранаты в крестьянские хаты и избы, хранил в нагрудных карманах и полевых сумках рядом с карточками жен, матерей и детей фото убитых и замученных людей на память и как доказательство своих «подвигов» - это вообще не наша забота и не наша проблема. Его должен был поразить тот факт, что мы вообще выкопали им эти могилы и сохранили после того ЧТО они сделали, вернее вытворили на нашей земле. И любой, кто обвиняет нас в прошлом, настоящем и будущем в милитаризме, жестокости, в неумении прощать пусть просто вспомнит про эти могилы наших несостоявшихся «невинноубиенных» господ и убийц. И хоть немного подумает.
На самом деле у меня нет вопросов к школьнику Десятниченко, а вот к тем взрослым – включая его родных и учителей – кто не объяснил парню всего вышеперечисленного и не вчитался в то, что он написал или посчитал это «нормальным», кто отправил его туда повыступать и сопровождал его там – у меня очень много вопросов. И все варианты ответов на них как минимум горькие и паршивые.

Ведь если Николай Десятниченко говорит: «так называемый Сталинградский котёл», то его сын и внук спокойно скажут: «так называемая Великая Отечественная война» и «так называемая Победа». И не факт, что только в Бундестаге немецким парламентариям.