О южноуральской поэзии для детей

Кирпич ни с того
ни с сего никому и никогда на голову не свалится.
М.А. Булгаков
«Мастер и Маргарита»

Отдельные авторы отдельных книг, в единичных случаях изданных отдельными издательствами! Любите детей! Уважайте их! Ничего, что они маленькие.
Они заслуживают
хорошего обращения.
Не нужно их обижать.
И.Ильф, Е.Петров

Видишь ли, Пятачок, …поэзия – не то, что ты
идешь и находишь, а это то, что находит на тебя.
И единственное, что в наших силах – пойти и встать
в такое место, где
тебя могут найти.
Винни-Пух

Миф 1: Поэты – это рафинированные интеллигенты, почти небожители, люди во всех смыслах необыкновенные, одаренные, тонко чувствующие, то есть чрезвычайно ранимые. Поэтому надо их ценить, беречь, понимать и прощать, а также стремиться во что бы то ни стало разобраться в их творчестве.

Разговор о детской поэзии начат не мной. На сайте челябинской издательницы Марины Владимировны Волковой (http://mv74.ru/) дискуссия о состоянии литературы для детей – с разной степенью интенсивности – идет давно. При этом пишущие – люди, принадлежащие к одному цеху, и потому отменно предупредительные – всячески оберегают нервы друг друга и стараются быть предельно деликатными, совсем как спрятавшиеся от чисток в психиатрической клинике пациенты в романе «Золотой теленок» Ильфа и Петрова.

Но, кажется мне, такая деликатность служит дурную службу. Давно пора называть вещи своими именами. Тем более что и читатели (если верить сайту) требуют правды и конкретики, а не общих разглагольствований и взаимных поглаживаний.

Считаю необходимым подчеркнуть, что статья написана на материале только южноуральских поэтов – том материале, который опубликован в печати или выложен в Интернете на серьезных ресурсах, то есть на материале, публикация которого так или иначе одобрена авторами.

Начало разговора: мифы о литературной деятельности

Существует несколько мифов, которые сопровождают литературное художественное творчество вообще и литературное творчество для детей в частности. Эти мифы всячески оберегаются литераторами и навязываются ими общественному (прежде всего, родительскому – коль скоро речь идет о детской литературе и детской поэзии) сознанию.

Начнем с того, что настоящих поэтов – мало. Возможно, в наше время их не осталось вовсе, я имею в виду ту часть писательской братии, которая имеет возможность публиковаться.

А кто есть? Ведь поток рифмованных строчек не ослабевает. В Интернете выложены даже не тысячи тонн, а многие мегатонны словесной руды.

Ныне покойный литературовед и историк В.В. Кожинов в книге «Как пишут стихи» рекомендовал различать поэтов и стихослагателей. Свой тезис он иллюстрировал выразительным анализом двух стихотворений: «Я вас любил» А.С. Пушкина и «Гойя» А.Вознесенского. Книга Кожинова издавалась в 1970-х годах, когда Андрей Вознесенский был одним из таких небожителей, обитателей советского поэтического Олимпа, даже претендовал на Нобелевскую премию. Кожинов без обиняков и доказательно назвал его стихослагателем. Ловким таким, способным жонглером-эквилибристом. Правда, он же заметил, что математически строгие критерии настоящей поэзии сформулировать невозможно.

Это верно. Поэзия, как и музыка, как и любое другое творчество, – во многом дело вкуса и личных предпочтений. Но, отметим все-таки, предпочтений окультуренных, лишенных даже минимального налета хамства, имеющих опору и основу в творчестве предшественников, ориентированных в том числе и на формирование, воспроизводство здорового нравственного чутья и эстетического вкуса у подрастающего поколения. Поэзия метафизически всегда ориентирована на жизнь, на ее цветение и продолжение. В высоком смысле поэзия всегда онтологична, ибо служит бытию, описывает и формирует бытие, подчеркиваю – не быт, а бытие.

С моей точки зрения (отмечаю особо: субъективной и не претендующей на каноничность) поэт – это человек, прямо причастный к разлитой в мире гармонии. Добавлю: Божественной гармонии и Божественному бытию.

В мировой художественной литературе вербально выразить эту интуицию сумел, по-моему, только один человек – Клайв Льюис, автор «Хроник Нарнии».

«В темноте что-то происходило. Зазвучал Голос. Запел. Где-то очень далеко, так что Дигори долго не мог определить, с какой стороны он доносится. То ему казалось, что Голос звучит сразу со всех сторон, то где-то под землей прямо у них под ногами. Нижние ноты голоса были такими глубокими и мощными, что, казалось, это голос самой земли. В этом пении без слов и едва ли было что-то, называемое у нас мелодией. Но Дигори в жизни не слышал ничего прекраснее. Это было настолько прекрасно, что мальчику казалось: ему этого не вынести… И тут в один и тот же миг случилось два чуда. Первое – то, что к Голосу присоединились другие голоса… Они гармонично слились с первым Голосом, но были намного выше – прохладные, звенящие, серебристые. А второе чудо заключалось в том, что чернота у них над головами вспыхнула россыпью сверкающих звезд...», – так великий англичанин описывает сотворение мира в книге «Племянник чародея».

Господь поет, создавая мир: Божественный призыв к событию с Ним – песня.

Если сравнить поэзию с океаном, то поэт – это рыба, а стихослагатель – водолаз. Современный поэтический океан, к сожалению, наполнен именно водолазами, ныряющими, правда, на разные глубины.

Очень мало среди поэтов и по-настоящему интеллигентных людей. Интеллигентность – это всегда жертвенная направленность своей творческой деятельности на других, интеллектуально и творчески не очень продвинутых людей. Главное в этой фразе слово – жертвенность, я потому его и выделил. Творчество большинства наших поэтов жертвенно направлено на себя самих: они насилуют наш вкус, наш слух, нашу художественную интуицию, избавляясь от собственных комплексов, то есть принося в жертву собственному тщеславию нас и наших детей. Кстати, и не особо это скрывают, хотя манерничают, жеманятся и лукавят. Вот один местный детский (и не только детский) поэт Янис Грантс говорит в интервью:

«Я не пишу для читателя. Я пишу для себя… (Обратите внимание: пишет для себя почему-то не в стол, а активно издается, ездит по всяким «читательским марафонам» и другим мероприятиям, тешит авторское самолюбие. – Авт.) Я знаю одну простую истину: если ты сам себя заинтересовал своим стихотворением (повестью или пьесой), то это произведение непременно заинтересует кого-то еще. Поэтому писать надо для себя… Я очень люблю ссылаться на современного польского писателя Анджея Стасюка, который сказал приблизительно так: «Да не пишу я правду жизни, я пишу свои навязчивые идеи!»

Сказанное Грантсом, конечно, может восприниматься как претенциозная благоглупость и выраженный нарциссизм. Но только на первый взгляд. В действительности же мы имеем дело не просто с болезненной нарциссической наклонностью творческой индивидуальности, затюканной серостью окружающего мира. Человек, имеющий способность к стихосложению, определенную репутацию и имя, влияющий на детские умы, выступил с манифестацией фундаментальной и опасной лжи: будто творчество есть дело одного и направлено тоже на одного – самого себя, то есть предельно аутично; тогда как в действительности любое человеческое творчество – дело и содействие всегда нескольких людей, минимум двух. Дитя всегда подразумевает отца и мать. Само существование прекрасной, величественной, внутренне согласованной Вселенной как следствие именно творческого акта, подразумевает зрителя, человека, в этом – самая суть не так давно осознанного и сформулированного антропного принципа. Писатель всегда подразумевает читателя. Как написал С.Я. Маршак:

«Именно на них, на этих чутких, обладающих творческим воображением читателей и рассчитывает автор, когда напрягает все свои душевные силы в поисках верного образа, верного поворота событий, верного слова. Художник-автор берет на себя только часть работы. Остальное должен дополнить своим воображением художник-читатель».

Азбука герменевтики

Но сказанное Грантсом – не только ложь. Это еще и маркер антикультуры. Или – антисистемы, если воспользоваться терминологией Л.Н. Гумилева.

Издатели, будьте же честными и поставьте сказанное Грантсом эпиграфом к его книгам.

Так, к слову, справка о Стасюке из Википедии: «Не закончил среднюю школу. Дезертировал из армии, полтора года провел за это в тюрьме…» Меня вызывающий нонконформизм всегда настораживал, поскольку связан он, как правило, не с какими-то убеждениями, а с серьезными психическими расстройствами. И, как правило, он тоже антисистемен.

Впрочем, Стасюк – не единственный литературный ориентир для детского поэта Грантса. Есть и другие, куда более пикантные и скандальные. Но об этом – в другом месте.