Поиск

Истории болезни пишутся для прокурора

04.12.2012 12:18
Автор: Владимир Филичкин
Показатель средней продолжительности предстоящей жизни — важнейший интегральный демографический показатель, характеризующий уровень смертности населения. Упрощенно говоря, он обозначает среднее количество лет предстоящей жизни человека, достигшего данного возраста. Средняя продолжительность жизни в России сегодня составляет примерно 66 лет. Наши мужчины по некоторым данным в среднем живут всего 59 лет.
Истории болезни пишутся для прокурора*
не наше

Показатель средней продолжительности предстоящей жизни — важнейший интегральный демографический показатель, характеризующий уровень смертности населения. Упрощенно говоря, он обозначает среднее количество лет предстоящей жизни человека, достигшего данного возраста. Средняя продолжительность жизни в России сегодня составляет примерно 66 лет. Наши мужчины по некоторым данным в среднем живут всего 59 лет. В списке всех стран наша Родина занимает малопочетное 122 место по длительности жизни. И ее ближайшими соседями уже являются явно неблагополучные Гайана, Багамы и Папуа-Новая Гвинея. Если руководствоваться исключительно статистическими выкладками россияне, перешагнувшие через отведенные им показатели продолжительности жизни, являются какими-то противоречащими современной науке артефактами…

Из жалобы Лидии Жигановой прокурору Челябинской области Александру Войтовичу на действия министерства здравоохранения Челябинской области. «Мой муж Валерий Жиганов 71 лет поступил в ГКБ №3 сосудистое отделение 24 мая 2012 года. Через десять дней, то есть четвертого июня его выписали с диагнозом тромбоз под наблюдение кардиолога и участкового терапевта, хотя утром у него была температура 37,6 и артериальное давление 90/60. Ему сделали уколдимедрола с анальгином и выписали из стационара. Через 30 минут его привезли домой, температура тела была 35 градусов. Я вызвала «скорую» и его срочно отправили в ГКБ №1 с подозрением на инфаркт. Эпикриз доктора забрали с собой, но я его успела прочитать. 5 июня его отправили «реанимационной скорой» в ГКБ №3 , в реанимацию, где он 11 июня скончался. Кардиологи мне сказали: «оторвать бы руки этим докторам, указывая наверх». Я разговаривала с заведующим сосудистого отделения, и он мне сказал: «А он не жаловался». Да, он не привык ходить по врачам. Но ведь у них в больнице столько техники, компьютеров. Ведь не шаманским бубном они диагностируют больных…».

Анализируя дневниковые записи, выполненные в медицинской карте больного из отделения сосудистой хирургии ГБУЗ ОКБ №3 за период с первого по четвертое июня следует отметить, что перед выпиской запись лечащего врача датирована предвыходным днем пятницей 1.06.12 г. На этот момент общее состояние больного было удовлетворительным и признаков тромбоэмболии легочной артерии не усматривалось. В выходные дни 2 и 3 июня больной, судя по дневниковым записям, не осматривался, какие-либо записи дежурного врача тоже отсутствуют. Более того, медицинской сестрой в температурной кривой был зафиксирован резкий скачек температуры тела в момент вечернего измерения 3.06.12 г. и падение температуры утром перед выпиской больного из стационара. Введение каких-либо жаропонижающих средств в листах врачебных назначений не зафиксировано. Следующая запись в истории болезни это только выписной эпикриз больного, датированный 4.06.12 г.

По мнению судебно-медицинских экспертов Александра Власова и Сизоненко Леонида: явное ухудшение общего состояния Валерия Жиганова к дню выписки «должно было насторожить лечащего врача и послужить противопоказанием к выписке из стационара, но оно не было зафиксировано в выписном эпикризе. Это может косвенно свидетельствовать об отсутствии осмотра больного и 4.06.12 г., непосредственно перед выпиской, либо осмотр был проведен формально». Более того опытные эксперты прямо утверждают: «с вечера 3.06.2012 г. появилась одышка в стационаре…. Все это косвенно указывает (анамнестические данные) на факт развития тромбоэмболии легочной артерии еще 2.06.21 г. в выходные дни, когда больной находился на стационарном лечении в отделении сосудистой хирургии ГБУЗ ОКБ №3». Но выписка больного из стационара 4.06.12 г. была произведена, несмотря на развившееся тяжелейшее осложнение основного заболевания. Сотрудники «Научно-исследовательского института судебной экспертизы СТЭЛС» в своем заключении сделали категорический вывод об имевших место дефектах в диагностике, лечении и ведении медицинской документации. Больному Валерию Жиганову были проведены далеко не все рекомендованные стандартом медицинской помощи больным флебитом и тромбофлебитом лабораторные  и инструментальные исследования, способствующие в ранние сроки выявлению нарушений в свертывающей системе крови и определению характера уже образовавшихся тромбов с целью принятия наиболее результативной и безопасной тактики проведения лечения.

Соответственно и вывод: «допущенные диагностические ошибки повлекли за собой ошибки в тактике ведения больного (выписан с осложнениями на амбулаторное долечивание) и выборе методов и специфики проводимого лечения, направленного на предотвращение развития тромбоэмболии легочных артерий».

Перечень дефектов в диагностике и лечении тяжелобольного Жиганова впечатляет:

- сбор анамнеза (опрос) проводился не ежедневно;

- визуально исследование (осмотр) проводился не ежедневно;

 - аускультация (прослушивание легких и сердца) проводилась не ежедневно;

- измерение частоты дыхания проводилась не ежедневно;

- измерение частоты сердцебиения проводилось не ежедневно;

- общая термометрия проводилась реже, чем предусмотрено стандартами ( анамнестические сведения расходятся с данными температурного листа);

- не было проведено предусмотренное стандартами оказания помощи определение специфических тестов и показателей, что не позволяло в полной мере контролировать состояние свертывающей системы крови на фоне проводимой антикоагулянтной терапии;

- не рассматривался вопрос о проведении имплантации противоэмболического кава-фильтра, и, соответствен, указанный кава-фильтр – ловушка для тромбов не устанавливался.

По существу из-за выявленных экспертами грубых дефектов все лечение оказалось неэффективным. Степень вины медицинских работников придется устанавливать в ходе начатой доследственной проверки.