Поиск

Имя его засекречено, подвиг его бессмертен

23.07.2015 15:45
Автор: Владимир Филичкин
20 июля исполнилось 115 лет со дня рождения Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского - биолога, основателя радиационной генетики, работавшего в 1947 - 1955 г. в Челябинской области в засекреченной лаборатории.
Имя его засекречено, подвиг его бессмертен*
не наше
Общепризнано, что генетик Николай Тимофеев-Ресовский — одна из наиболее видных, трагичных и загадочных фигур отечественной науки. Герой знаменитого романа Даниила Гранина «Зубр». Редко когда жизнь кабинетного ученого так откровенно напоминает сюжет лихо закрученного шпионского сериала. Но по биографии Николая Васильевича действительно можно было бы изготавливать блокбастеры и технотриллеры.

Беглый ученый

«Генетика – продажная девка империализма» - упорно считали в СССР. Но откровенные репрессии против ученых-генетиков начались в стране только в 30-е годы прошлого века. На весь Союз тогда прогремело дело «Контрреволюционной эсеровской народнической ячейки во Всесоюзном институте растениеводства», директором которого был академик Николай Вавилов. В постановлении на его арест было сказано, что, «продвигая заведомо враждебные теории, Вавилов ведет борьбу против теорий и работ Лысенко, Цицина и Мичурина, имеющих решающее значение для сельского хозяйства СССР», но ничего не было упомянуто о Трудовой крестьянской партии, обвинение в руководстве которой Вавилову было предъявлено в дальнейшем, уже в ходе следственных действий. Кроме того, в 1930-х годах три брата Тимофеева-Ресовского были арестованы органами НКВД…

nikolay-vladimirovich-timofeev-resovskiy.jpgИменно это обстоятельство, безусловно, было одной из причин невозвращения на Родину Тимофеева-Ресовского, откомандированного в Берлин еще в 1925 году и работавшего руководителем отдела генетики и биофизики в Институте исследований мозга.

Уже в 1930-х годах совместно с будущим лауреатом Нобелевской премии Максом Дельбрюком Тимофеев-Ресовский, развивая идеи своего учителя Николая Кольцова, создал первую биофизическую модель структуры гена и предлагал возможные способы его изменения.

Справка.
В 1920 году Николай Кольцов рассматривался как один из обвиняемых по делу «Тактического центра», организованному чекистом Яковом Аграновым, которого самого расстреляли 1 августа 1938 года по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР на расстрельном полигоне «Коммунарка».
Кольцов в 1920 году был приговорен Верховным ревтрибуналом в числе девятнадцати обвиняемых к расстрелу, однако расстрел был заменен, по одним данным, на условное тюремное заключение на пять лет, по другим — на концентрационный лагерь до конца гражданской войны. Но был освобожден по распоряжению Ленина, к которому явился с протестом Максим Горький.
Николай Кольцов скончался в 1940 году от обширного инфаркта после снятия с директорства в институте экспериментальной биологии и допросов по делу Николая Вавилова. Похоронен на Введенском кладбище в Москве вместе с женой, принявшей яд после его кончины.

В конце 1930-х годов Тимофеев-Ресовский принимал участие в семинарах группы Нильса Бора (при поддержке Рокфеллеровского фонда), собрал небольшой международный семинар физиков, химиков, цитологов, генетиков, биологов и математиков, занимавшихся обсуждением фундаментальных проблем генетики и теоретической биологии.

Работал на разведку. Но на какую?

Во время Второй мировой войны сын Тимофеева-Ресовского Дмитрий стал активным членом подпольной антинацистской организации под названием «Берлинский комитет ВКП(б)», созданной советским разведчиком, полковником Красной армии Николаем Бушмановым, начинавшим свою службу с июня 1918 до 1920 года командиром взвода в отдельном Челябинском отряде. Организация осуществляла саботаж и диверсии на немецких заводах. Также входивший в команду Бушманова Муса Джалиль и вместе с ним Дмитрий Тимофеев-Ресовский были арестованы гестапо и погибли в немецком концлагере. От одного пленного австрийца Николай Владимирович впоследствии узнал, что его сын во время восстания в лагере погиб с оружием в руках. Елена Александровна до конца не верила в смерть сына. Она посылала запросы в Красный Крест и другие организации. Она не запирала дверь на ночь и до смерти ждала сына домой.

Сам Николай Тимофеев-Ресовский в это время выдавал различные справки «остарбайтерам», бежавшим с немецких фабрик и направлявшимся в отряды Сопротивления…

Весной 1945 года Тимофеев-Ресовский отказался от предложения перевести свой отдел на запад Германии и сохранил весь коллектив и оборудование до прихода советских войск. В апреле 1945 года советская военная администрация так же, как в свое время и немецкая, назначила его директором Института исследований мозга.

В мае 1945 г. в Берлине вместе с группой крупных советских ученых побывал заместитель наркома внутренних дел Лаврентия Берии куратор советской металлургии и атомного проекта генерал-лейтенант Авраамий Завенягин. Он, похоже, намеревался подключить Тимофеева-Ресовского и других его сотрудников к проекту создания советской атомной бомбы и переправить оборудование института в СССР.


«Дело N 8026 по обвинению Тимофеева-Ресовского Николая Владимировича. Начато 10 октября 1945. Окончено 8 июля 1946».

20 августа 1945 г. заместитель начальника 2-го Управления НКГБ СССР (контрразведка) генерал-майор И.И. Илютин направил начальнику 4-го Управления НКГБ (спецоперации за рубежом) генерал-лейтенанту П.А. Судоплатову служебную записку, в которой указывалось, что Тимофеев-Ресовский после окончания срока заграничной командировки отказался вернуться в СССР, «в Берлине... был тесно связан с ТКП (Трудовой крестьянской партией, созданной в Праге С.Масловым. - В.Г., В.II.) и гестапо, вел активную работу против СССР». Также сообщалось, что два брата Тимофеева-Ресовского - Дмитрий и Владимир – «в различное время арестованы НКГБ за антисоветскую деятельность». Докладывая об изложенном, Илюшин просил принять меры «к изъятию Тимофеева-Ресовского и доставке в СССР».


resovsky_.jpgПо странному совпадению в тот же самый день 20 августа 1945 г. при правительстве СССР было создано 1-е Главное управление, занятое «проблемой № 1» - созданием ядерного оружия. Заместителем начальника 1-го Главка стал генерал-лейтенант А.П. Завенягин, в прошлом директор Магнитки, замнаркома тяжелой промышленности СССР, строитель Норильского комбината и лагеря НКВД, а с марта 1941 г. - замнаркома (с марта 1946 г. министра) внутренних дел (эта должность сохранилась за Завенягиным до 1953 г., когда его участок работы полностью перешел в Министерство среднего машиностроения). В январе 1946 г. в составе НКВД появилась новая структура, получившая название 9-го Управления или Управления специальных институтов. Возглавил его опять-таки Завенягин, чьим заместителем сделали генерал-майора В.А. Кравченко, не оставившего при этом и прежней своей должности начальника 4-го спецотдела НКВД. Этот спецотдел (он же Особое техническое бюро) издавна ведал многочисленными «шарашками», и теперь 9-е Управление начало собирать на свои засекреченные объекты нужных для решения «проблемы № 1» ученых.

13 сентября 1945 года Тимофеев-Ресовский был по указанию Центра задержан опергруппой НКВД города Берлина и этапирован в Москву, где был помещен во внутреннюю тюрьму НКГБ. Так начались его ночные многочасовые допросы следователем 11-го (следственного) отдела 2-го Управления НКГБ СССР.
Зловещие игры ведомства Берии

24 октября 1945 г. следователь вынес постановление о предъявлении Тимофееву-Ресовскому обвинения: «достаточно изобличается в том, что он, будучи направленным в научную командировку в г. Берлин, в силу своего враждебного отношения к советской власти не вернулся в СССР. Проживая в Германии, входил в состав антисоветских белоэмигрантских организаций и принимал участие в проводимой ими подрывной работе против СССР... Являясь агентом немецкой разведки, способствовал ей в борьбе против Советского Союза». Примечательно, что о последнем на допросах речь вообще не шла.
25 мая начальник 2-го Управления МГБ генерал-лейтенант Петр Федотов утвердил обвинительное заключение по делу невозвращенцев Тимофеева-Ресовского и Сергея Царапкина. Тимофеев-Ресовский обвинялся в том, что «в 1937 г. изменил Родине и остался в Германии. Был связан с руководителями антисоветских организаций и принимал участие в этих организациях, оказывал содействие немецким разведывательным органам, т. е. в преступлениях, предусмотренных ст. 58-1а УК РСФСР».

Следственному делу Тимофеева-Ресовского посвящена специальная книга, и нам сколько-нибудь подробно на нем останавливаться нет нужды. Заметим лишь, что допросы Тимофеева-Ресовского 1945 - 1946 г. оставляют странное впечатление, будто следователь не знает, о чем спрашивать и что предъявлять. Дело доходит до того, что Тимофеев-Ресовский говорит: «Я не помню других моих преступлений, но я подумаю, и если вспомню, обязательно скажу».

Наступил 1946 год. О Тимофееве-Ресовском, казалось бы, забыли. В январе вызовов на допросы не последовало. Не допрашивались и свидетели. Но помнил об ученом как о специалисте, в котором остро нуждалась оборонная промышленность страны, генерал Завенягин. 4 февраля 1946 г. он обратился к наркому госбезопасности генералу армии Всеволоду Меркулову с письмом, в котором просил указания о передаче Тимофеева-Ресовского как крупного специалиста в области биофизики после проведения следствия по его делу «для использования в 9-м Управлении НКВД СССР».
На письме имеются резолюции Меркулова начальнику 2-го Управления НКГБ СССР Петру Федотову: «После окончания следствия передайте».

О пребывании в одной (№ 75) камере Бутырской тюрьмы с Тимофеевым-Ресовским в июле 1946 г. рассказывает в «Архипелаге ГУЛАГ» Александр Солженицын: «Привезенный сюда «по загадочному распоряжению министра внутренних дел»... Оказалось, что в камере встречается два потока: обычный поток свежеосужденных, направляемых в лагеря, и встречный поток лагерников, сплошь специалистов - физиков, химиков, математиков, инженеров-конструкторов, направляемых неизвестно куда, но в какие-то благополучные научно-исследовательские институты».

Закрытое заседание Военной коллегии Верховного Суда СССР состоялось только 4 июля 1946 г. под председательством генерал-майора юстиции Федора Каравайкова (осудившего 1 августа 1946 года изменника Андрея Власова) и длилось оно с 14.37 до 20.34. На вопрос председательствующего, признает ли он себя виновным и подтверждает ли свои показания, данные в процессе предварительного следствия, Тимофеев-Ресовский заявил: «Виновным себя признаю в том, что в 1937 г. отказался выехать в СССР и остался проживать в Германии, но не признаю себя виновным в антисоветской деятельности, которой сознательно я никогда не занимался». Военная коллегия приговорила Тимофеева-Ресовского на основании ст. 58-1а УК РСФСР к лишению свободы в ИТЛ сроком на десять лет с поражением в политических правах сроком на пять лет с конфискацией всего лично принадлежавшего ему имущества.

Отмыть и отправить под Челябинск

После Победы концлагеря стали активно заполняться; в один из самых страшных - Карагандинский лагерь смерти - был отправлен Тимофеев-Ресовский. Он рассказывал, что за 1946 год (за один год!) в один Карлаг было 989 тысяч новых поступлений, круглым счетом один миллион. В один только Карлаг! А Карлаг был не самый крупный... Николай Владимирович рассказывал о своих первых впечатлениях в лагере: «Нас толкнули в барак, в котором нам полагалось быть, в Самарке, отделении Карлага, и тут сразу набросились урки. Был в нашей группе старичок, такой прилично одетый старичок. И на него набросились раздевать, разувать. И на меня накатило. Ну, злость накатила такая, что спасу нет. Я, несмотря на то что на ногах недостаточно крепко стоял, вспомнил все- таки остатки джиу-джитсу, какие знал. Значит, на первого урку просто прыгнул и двумя кулаками ему в морду, в прыжке, вот таким образом - с двух сторон по двум скулам кулаками. Вообще это штука ужасная. Но я-то был очень ослабши... Он, конечно, свалился без сознания, но ничего, не сдох, слава богу. Затем я второму в причинное место ногой сразу угодил. Он завыл, как шакал, и тоже бултыхнулся, а остальные разбежались. Потому что они же трусы вообще, урки, страшные».

РДС-1-663x509.jpg

Уже через полгода холод и голод, два страшных спутника лагеря, сделали свое дело очень быстро: он умирал. В казенных бумагах писали не «с голода», а по-ученому: «от пеллагры».

Только тогда, полумертвого, его этапировали в Москву, где он был впервые за последние годы в спецбольнице МВД отмыт и направлен «для дальнейшего отбытия наказания» в Челябинскую область научным сотрудником на «Объект 0211» в Челябинской области (теперь — город Снежинск) для работы по проблемам радиационной безопасности. А с 1948 г. - заведующим отделом секретной биолаборатории Б, где смог совместно с прибывшими из Германии коллегами по Институту мозга Циммером, Борном и Качем продолжить исследования в области биофизики.

После успешного испытания атомной бомбы на объект для прохождения карантина был доставлен Николаус Риль — единственный немец, который за участие в атомном проекте был награжден званием Героя соцтруда. Риль и Тимофеев-Ресовский подолгу гуляли вдоль озера и беседовали, легко перескакивая с одного языка на другой, поскольку Риль родился в Санкт-Петербурге и свободно говорил по-русски. Потом Риль вернулся в ГДР, а через месяц переметнулся в ФРГ.

В 1949 г. в реку Теча, приток Исети, были сброшены первые порции радиоактивных отходов завода № 817 («Маяк»); массовые сбросы продолжались до конца 1951 г., когда в качестве хранилища радиоактивных отходов комбината стало использоваться озеро Карачай. Тимофеев-Ресовский организовал обследование реки и озера, имея в виду выяснить динамику перераспределения и концентрации радиоактивных веществ в компонентах биоценоза, и дать рекомендации по биологической очистке сточных вод, загрязненных радиоактивными веществами, в каскадах прудов-отстойников.
Вначале 1950-х из Швеции в СССР пришел запрос о судьбе Тимофеева-Ресовского, который в годовщину своего пятидесятилетия был выдвинут на Нобелевскую премию за работу в области мутации генов. По статусу вручали только здравствующим ученым. Но СССР на запрос даже не ответил: настолько был засекречен биолог, работающий в Челябинской области.

21 октября 1951 г. Тимофеев-Ресовский, академик трех академий, выдвинутый год назад на самую престижную научную премию мира, получил справку спецотдела ИТЛ «БП» МВД об окончании срока наказания «за большие успехи в научно-исследовательской работе» с зачетом рабочих дней один к двум (или один к трем). А через полтора года после освобождения Тимофеева-Ресовского, в марте 1953 г. - новый зигзаг: он и его семья - все были приговорены к бессрочному спецпоселению! После смерти Иосифа Сталина лысенковцы были смертельно напуганы перспективой разоблачения. Резонно предположить, что эта акция против Тимофеева-Ресовского была частью их систематических мер по сохранению беспрецедентной власти в государстве. А еще через четыре года Президиум Верховного Совета СССР снял с него судимость. В этом же году Николай Владимирович подписал «письмо трехсот» — в Президиум ЦК КПСС. Письмо содержало оценку состояния биологии в СССР к середине 1950-х годов, критику научных взглядов и практической деятельности Тимофея Лысенко (лысенковщина), являвшегося в то время одним из руководителей биологической науки в стране. Письмо в конечном счете явилось причиной отставки Лысенко с поста президента ВАСХНИЛ и некоторых его приверженцев и ставленников с других руководящих постов в системе Академии наук СССР.

Вход - рубль, выход - два

В 1955 — 1964 годах Тимофеев-Ресовский заведовал отделом биофизики в Институте биологии УФАН СССР в Свердловске. Одновременно он читал несколько циклов лекций по влиянию радиации на организмы и по радиобиологии на физическом факультете Уральского университета и работал на биостанции, основанной им на озере Большое Миассо́во в Ильменском заповеднике Челябинской области.

В декабре 1957 года Николай Владимирович первый раз защитил докторскую диссертацию в Ботаническом институте АН СССР в Ленинграде, однако она не была утверждена ВАК. В 1963 году он защитил ее вторично, по совокупности работ уже в Свердловске. Но докторский диплом был получен им только в 1964 году после смещения Хрущева и реабилитации генетики.

В 1987 году после публикации романа Даниила Гранина младший сын Тимофеева-Ресовского Андрей и представители научной общественности потребовали реабилитации выдающегося ученого-генетика. Но Главная военная прокуратура уже посмертно, после проведения дополнительного расследования, вместо реабилитации ученого выдвинула новое обвинение, не вменявшееся ему ни следствием, ни Военной коллегией в 1946 году, — переход на сторону врага — и в июле 1989 года вынесла постановление о прекращении производства в связи с отсутствием оснований для реабилитации Тимофеева-Ресовского. В постановлении утверждалось, что Тимофеев-Ресовский лично сам и совместно с сотрудниками активно занимался исследованиями, связанными с совершенствованием военной мощи фашистской Германии, чем совершил измену Родине в форме перехода на сторону врага.
4 февраля 1991 года Прокуратура СССР отменила это постановление Главной военной прокуратуры на том основании, что вывод о проведении Тимофеевым-Ресовским научных исследований, имеющих военное значение, недостаточно аргументирован, и поручила Следственному управлению КГБ СССР провести еще одно дополнительное расследование. Как следует из справки Следственного управления КГБ от 16 октября 1991 года, по его результатам «дополнительных сведений в отношении инкриминируемого Тимофееву-Ресовскому состава преступления получено не было».
16 октября 1991 года Генеральным прокурором СССР был внесен по делу протест в Пленум Верховного суда СССР на предмет прекращения дела за отсутствием в действиях Тимофеева-Ресовского состава преступления. Однако протест не был рассмотрен в связи с ликвидацией Верховного суда СССР. Тимофеев-Ресовский был реабилитирован лишь в июне 1992 года Верховным судом РФ.

Поражающее воздействие радиации, конечно же, необходимо было изучать, придумывать средства защиты, вычислять предельно допустимые дозы облучения персонала на ядерных объектах, которые как грибы росли по всей нашей стране. На объекте 0211 нет никаких памятных знаков — надо признать, что это несправедливо. Именно здесь закладывались, например, основы дозиметрии, где позиции русской науки признаны ведущими в мире. Без пионерских работ Тимофеева-Ресовского нам не удалось бы свести потери от Чернобыля к минимуму, что не раз отмечалось в докладах Всемирной организации здравоохранения. Не удалось бы наладить надежную работу атомных электростанций и создать атомный ледокольный флот на Крайнем Севере. 21-я площадка положила начало ядерной медицине, без которой в XXI веке немыслим прогресс в диагностике и лечении самых тяжелых заболеваний…