Поиск

И в милиции есть свой «дурдом»

25.01.2011 15:20
Автор: Марат ШАГИАХМЕТОВ
Необычайное внимание, проявленное со стороны власти к законопроекту о реформировании системы правоохранительных органов, вселяет все больше надежд, что изменения действительно коснутся не только имиджа отечественного милиционера, но и самого главного – фундаментальных принципов, на которых будет построена его работа.
И в милиции есть свой «дурдом»*
не наше

Необычайное внимание, проявленное со стороны власти к законопроекту о реформировании системы правоохранительных органов, вселяет все больше надежд, что изменения действительно коснутся не только имиджа отечественного милиционера, но и самого главного – фундаментальных принципов, на которых будет построена его работа. Переименовывая с марта 2011 года милицию в полицию, Кремль пытается изменить отношение общества к правоохранительным органам. Отрадно, что кроме названия планируется целый ряд более важных нововведений.

Обсуждение деятельности правоохранительных органов, как правило, упирается только в одну проблему - коррумпированность сотрудников милиции. При этом упускается (возможно, умышленно) другой, гораздо более важный элемент – сама система, в которой сотрудникам милиции приходится работать.

К примеру, неправомерные отказы в возбуждении уголовного дела, которые стали массовыми. Работая в системе банковской безопасности, могу засвидетельствовать, что, действуя обычным, предусмотренным законом путем, чтобы добиться возбуждения уголовного дела по факту очевидного мошенничества, приходится месяцами, а то и годами писать жалобы, ходить по инстанциям, и успех еще далеко не гарантирован. В процессе борьбы с этой милицейской бюрократией начинаешь понимать, как достигаются показатели о снижении преступности в последние годы.

При этом сами исполнители в большинстве своем совершенно не виновны в этой ситуации, которую они сами характеризуют как «дурдом». Абсурден сам процесс, регламентированный Уголовно-процессуальным кодексом. Если руководство органа внутренних дел передает материал участковому или оперуполномоченному и требует принять решение, то решение может быть только одно - отказ в возбуждении уголовного дела. Других полномочий они не имеют.

Раньше руководители органов внутренних дел старались не возбуждать неочевидные, нераскрытые преступления и, напротив, охотно возбуждались дела очевидные, это повышало процент раскрываемости. Но после принятия в 2002 году Уголовно-процессуального кодекса органы следствия стали независимыми, и их руководство принимает только те материалы, которые не может не взять или они в данный момент его устраивают. Это материалы по наиболее тяжким преступлениям - если дело не возбудить, будет нежелательный резонанс, – а также наиболее очевидные и несложные для расследования дела. А остальные возвращаются тем же участковым или «операм», которые могут принять только одно решение – отказ в возбуждении уголовного дела. Но когда «гром грянет», то и виновными представят именно их – вот она, «милицейская коррупция», и нежелание работать.

В ранее существовавшей системе, в которой следствие было подчинено руководству органов внутренних дел, был существенный недостаток - неспособность бороться с крупными коррупционными преступлениями. Но введенное усовершенствование в сторону усиления «независимости» следствия, не приведя к усилению борьбы с коррупцией, разрушило единство органов внутренних дел и слаженность взаимодействия различных служб. Как говорил бывший премьер Черномырдин: «Хотели как лучше, получилось как всегда».

Руководителя следственного подразделения тоже можно понять: в следствии из-за низкой зарплаты и высокой нагрузки работает одна молодежь, в основном девушки, для расследования сложных дел у них нет ни опыта, ни знаний. Естественно, значительная часть материалов следствием возвращается назад под предлогом «недоработанности», среди них наиболее сложные для расследования экономические преступления, а также все те, по которым трудно доказать наличие состава преступления и с ними лучше не связываться. Этим объясняется целый ряд «неработающих» статей Уголовного кодекса. В существующей ситуации это вполне закономерно и естественно, но сама ситуация – «дурдом».

«Браком» в работе следователя считается возвращение дела на дополнительное расследование судом или прокуратурой, почти преступлением - оправдательный приговор, который влечет за собой служебное расследование и наказание. Опять-таки, вполне естественно, следователь старается отсечь все, что вызывает сомнения, прекратить уголовное преследование всех тех, в отношении кого нет гарантии вынесения приговора. В результате привлекаются к ответственности лишь отдельные «козлы отпущения», а значительная часть, и порой наиболее виновная, остается безнаказанной. Но даже при желании следователя направить «спорное» дело в суд его не пропустит прокуратура, которая утверждает обвинительное заключение, поддерживает обвинение в суде и в оправдательных приговорах также не заинтересована.

В соответствии с Конституцией РФ «правосудие осуществляется только судом», а в соответствии с УПК РФ его фактически «вершат» участковые и оперуполномоченные, отказывая в возбуждении уголовного дела, дознаватели и следователи, прекращая уголовное преследование, прокуроры, отказывая или утверждая обвинительные заключения. В соответствии с Конституцией каждый гражданин имеет право на судебную защиту, а в соответствии с УПК длинный ряд чиновников – участковый, дознаватель, следователь, прокурор – решают вопрос, допустить до суда рассмотрение заявления или нет, – «дурдом», только уже не чисто милицейский.

Следователь протоколирует каждый шаг, чтобы после окончания следствия все материалы представить обвиняемым для ознакомления, предъявляются все доказательства, в том числе протоколы допросов с адресами и телефонами потерпевших и свидетелей. Сам обвиняемый может свои доказательства вообще не раскрывать до суда, может даже не давать показаний. Это считается воплощением конституционных принципов «равноправия сторон» и «состязательности процесса» - «дурдом», трудно подобрать другое слово.

Чисто российское изобретение – стадия предварительного следствия, до предела формализованная и забюрократизированная, сложившаяся в сталинский период, сохранилась в нетронутом виде и в новом УПК. Между тем она имеет смысл только как инструмент административного контроля. То есть сам уголовный процесс, регламентированный УПК, является коррупционным. Если в США создатель финансовой пирамиды на 60 млрд долларов Мэдофф уже через месяц получил свои 50 лет лишения свободы, то при нашей системе правосудия и более мелкие экономические дела тянутся годами и заканчиваются, как правило, ничем. Чем отличается «англо-саксонская» правоохранительная система от нашей? - Отсутствием стадии предварительного следствия и «дурдомовского» Уголовно-процессуального кодекса. Можно ли при такой формализованной и бюрократизированной системе эффективно бороться с коррупцией? Ответ на этот риторический вопрос очевиден.

Если некоторые общественные деятели или депутаты, может быть, по незнанию говорят, что «инструментарий создан» для эффективной борьбы с преступностью и коррупцией, – не верьте. С этим «инструментарием» эффективно бороться с преступностью невозможно. А дилетантские нападки на милицию выгодны только тем, кто не в ладах с законом.

Марат ШАГИАХМЕТОВ,
полковник юстиции, пенсионер МВД, кандидат юридических наук.