Войтович и презумпция невиновности
Вот какая информация появилась сегодня
Областной прокурор пожаловался на то, что журналисты оборвали ему телефон, и прокомментировал процессуальные моменты по моему делу. Я вынуждена внести некоторые коррективы в повествование Александра Петровича – человека, несомненно, занятого более сложными делами, чем моя банальная уголовщина с «небольшой суммой», как он выразился.
Прокурор области говорит: «По версии прокуратуры, Загидуллина ездила за границу по своим делам».
Интересно, как же так? И конференция, и международное сотрудничество – работа по должностной инструкции, а не развлечение. Лекции вычитаны все до единой. Чтобы доказать вину (а, кстати, это и есть задача следствия), надо было точно выяснить, что все те работники западного вуза, с кем я общалась и назвала в своих показаниях, скажем, ничего обо мне и не знают и не помнят, отрицают факт встреч и т.п. Но прокурор в своем постановлении об отмене постановления следователя о прекращении дела (извините – процессуальная риторика) не дал никаких указаний их допросить или хотя бы попытаться сделать соответствующие запросы. Более того, на ходатайство стороны защиты с просьбой этих людей допросить следствие (уже во время выдвижения обвинения) ответило полным отказом. На каком же основании зиждется утверждение «по своим делам»?
А. П. Войтович заметил: «было выявлено 4 факта».
Вообще-то, три. Откуда четвертый? Или журналисты переврали, или Александр Петрович никогда мое дело не видел в глаза (устает – работы ведь много, а я так – уголовная пыль).
Александр Петрович нашел четкую причину прекращения дела по реабилитирующим основаниям: «Следователь, который расследовал дело Загидуллиной — тоже выпускник ЧелГУ, поэтому он неоднократно прекращал это дело».
Во-первых, следователь по моему делу – женщина,
во-вторых, майор юстиции Волкова НИКОГДА не училась в ЧелГУ,
в-третьих, если прокурор предполагал, что следователь не объективна, почему не было отвода? Где же выполнение простых функций прокурора? Передали бы другому следователю, вот и все. Как получилось, что и после «жесткой отмены постановления о прекращении дела» (из-за «ангажированного следователя»!) дело для обвинения передали ей же? Не стыкуется…
И еще от прокурора новости: «В том числе мной последнее постановление было отменено».
Александр Петрович, Вами было отменено ПЕРВОЕ постановление, а второе (последнее) отменил зампрокурора города Бояринов.
Еще немного:
«По словам главного прокурора региона, сейчас определить, какое наказание понесет Марина Загидуллина за лекции в интернете, сложно, это решит суд».
Вообще-то в обвинении о лекциях «в интернете» нет ни одного слова (только косвенно можно говорить об этом обстоятельстве). Это уж зампрокурора Бояринов почему-то так сказал. Зачем же областному прокурору повторять заведомую ошибку нижестоящего чина, стОящую нашей области такого удара по репутации и натурального скандала в информационном пространстве? И нельзя ли все-таки ЧИТАТЬ уголовные дела людей, чьи судьбы вершатся вот таким способом? Ведь всякое решение прокурора должно основываться (строго) на материалах дела, а не быть каким-то вольным сочинением «на тему».
Особый интерес вызывает и сам документ, подписанный областным прокурором и включенный в мое дело. Это постановление об отмене постановления о прекращении уголовного дела и уголовного преследования. А. П. Войтович подписал документ 4 февраля 2014 года – через два месяца и три дня после вручения мне постановления о прекращении дела по реабилитирующим основаниям. А срок в законе для таких решений – 14 дней. Но Бог с ним, со сроком. Интереснее содержание.
В постановлении Войтовича указывается на показания лиц, которых НИКОГДА никто не допрашивал (хотя их фамилии и инициалы, и даже должности в университете названы правильно). Это наводит на очень простую мысль – а читал ли Александр Петрович мое дело, как предписано ему уголовно-процессуальным кодексом? Не мог же он назвать «по ошибке» работников университета (что, он их всех поименно, что ли, знает?). Может быть, документ был сочинен какими-то людьми, хорошо знающими нашу внутреннюю университетскую жизнь, но плохо знакомыми с материалами дела?
И вот еще интересный, любопытнейший момент – чтобы сделать постановление хотя бы с виду «обоснованным», А. П. Войтович (или не он, а автор этого постановления) включает такой пункт: «В соответствии с п.3.1.7 Типовой должностной инструкции директора института ЧелГУ должностному лицу при необходимости выезда за пределы места работы необходимо оформлять служебную командировку в установленном порядке, при этом цель командировки определяется руководителем организации и указывается в служебном задании». Действительно, звучит серьезно!
Но, скажем мы уважаемому Александру Петровичу, ни в этом (указанном им – или не им) документе, НИ В ОДНОМ ДРУГОМ документе университета такой формулировки нет. Знаете, что написано в этом Типовом положении в п.3.1.7? «Для возможности исполнения своих должностных функций директор института обязан:… 3.1.7. Организовывать, контролировать и принимать участие в международной учебной и научной деятельности института». Коряво сформулировано – но по делу. В том числе и по моему уголовному – прямо в тему.
Прокурор области говорит: «По версии прокуратуры, Загидуллина ездила за границу по своим делам».
Интересно, как же так? И конференция, и международное сотрудничество – работа по должностной инструкции, а не развлечение. Лекции вычитаны все до единой. Чтобы доказать вину (а, кстати, это и есть задача следствия), надо было точно выяснить, что все те работники западного вуза, с кем я общалась и назвала в своих показаниях, скажем, ничего обо мне и не знают и не помнят, отрицают факт встреч и т.п. Но прокурор в своем постановлении об отмене постановления следователя о прекращении дела (извините – процессуальная риторика) не дал никаких указаний их допросить или хотя бы попытаться сделать соответствующие запросы. Более того, на ходатайство стороны защиты с просьбой этих людей допросить следствие (уже во время выдвижения обвинения) ответило полным отказом. На каком же основании зиждется утверждение «по своим делам»?
А. П. Войтович заметил: «было выявлено 4 факта».
Вообще-то, три. Откуда четвертый? Или журналисты переврали, или Александр Петрович никогда мое дело не видел в глаза (устает – работы ведь много, а я так – уголовная пыль).
Александр Петрович нашел четкую причину прекращения дела по реабилитирующим основаниям: «Следователь, который расследовал дело Загидуллиной — тоже выпускник ЧелГУ, поэтому он неоднократно прекращал это дело».
Во-первых, следователь по моему делу – женщина,
во-вторых, майор юстиции Волкова НИКОГДА не училась в ЧелГУ,
в-третьих, если прокурор предполагал, что следователь не объективна, почему не было отвода? Где же выполнение простых функций прокурора? Передали бы другому следователю, вот и все. Как получилось, что и после «жесткой отмены постановления о прекращении дела» (из-за «ангажированного следователя»!) дело для обвинения передали ей же? Не стыкуется…
И еще от прокурора новости: «В том числе мной последнее постановление было отменено».
Александр Петрович, Вами было отменено ПЕРВОЕ постановление, а второе (последнее) отменил зампрокурора города Бояринов.
Еще немного:
«По словам главного прокурора региона, сейчас определить, какое наказание понесет Марина Загидуллина за лекции в интернете, сложно, это решит суд».
Вообще-то в обвинении о лекциях «в интернете» нет ни одного слова (только косвенно можно говорить об этом обстоятельстве). Это уж зампрокурора Бояринов почему-то так сказал. Зачем же областному прокурору повторять заведомую ошибку нижестоящего чина, стОящую нашей области такого удара по репутации и натурального скандала в информационном пространстве? И нельзя ли все-таки ЧИТАТЬ уголовные дела людей, чьи судьбы вершатся вот таким способом? Ведь всякое решение прокурора должно основываться (строго) на материалах дела, а не быть каким-то вольным сочинением «на тему».
Особый интерес вызывает и сам документ, подписанный областным прокурором и включенный в мое дело. Это постановление об отмене постановления о прекращении уголовного дела и уголовного преследования. А. П. Войтович подписал документ 4 февраля 2014 года – через два месяца и три дня после вручения мне постановления о прекращении дела по реабилитирующим основаниям. А срок в законе для таких решений – 14 дней. Но Бог с ним, со сроком. Интереснее содержание.
В постановлении Войтовича указывается на показания лиц, которых НИКОГДА никто не допрашивал (хотя их фамилии и инициалы, и даже должности в университете названы правильно). Это наводит на очень простую мысль – а читал ли Александр Петрович мое дело, как предписано ему уголовно-процессуальным кодексом? Не мог же он назвать «по ошибке» работников университета (что, он их всех поименно, что ли, знает?). Может быть, документ был сочинен какими-то людьми, хорошо знающими нашу внутреннюю университетскую жизнь, но плохо знакомыми с материалами дела?
И вот еще интересный, любопытнейший момент – чтобы сделать постановление хотя бы с виду «обоснованным», А. П. Войтович (или не он, а автор этого постановления) включает такой пункт: «В соответствии с п.3.1.7 Типовой должностной инструкции директора института ЧелГУ должностному лицу при необходимости выезда за пределы места работы необходимо оформлять служебную командировку в установленном порядке, при этом цель командировки определяется руководителем организации и указывается в служебном задании». Действительно, звучит серьезно!
Но, скажем мы уважаемому Александру Петровичу, ни в этом (указанном им – или не им) документе, НИ В ОДНОМ ДРУГОМ документе университета такой формулировки нет. Знаете, что написано в этом Типовом положении в п.3.1.7? «Для возможности исполнения своих должностных функций директор института обязан:… 3.1.7. Организовывать, контролировать и принимать участие в международной учебной и научной деятельности института». Коряво сформулировано – но по делу. В том числе и по моему уголовному – прямо в тему.